Я заметно расстроилась и опасливо оглядела помещение. Теперь вообще стало страшно к чему-либо прикасаться.

— А разве ты, как маг-материальщик, не можешь восстановить структуру бумаги?

— Могу, конечно. Но на всю бумагу в лаборатории меня не хватит…

— Ясно, поняла. То есть сейчас мы аккуратно смотрим на содержимое шкафчиков через дверцы, — крикнула я подруге, устремившейся в другую сторону, — а если заметим что интересное, зовем Верса.

И почти одновременно с моими словами Люська, завернувшая за угол, негромко вскрикнула. На миг повернулась к нам, глядя расширенными глазами, поднесла руку ко рту…

— Кажется, я уже что-то нашла…

Похоже, в этом закутке, не замеченном нами вчера, раньше находилась небольшая кухня, где сотрудники лаборатории могли перекусить или выпить чаю. На круглом невысоком столике до сих пор стояла пара цветных керамических чашек и слегка треснутое блюдце. А в шкафчике с плотно закрытыми дверцами, кажется, хранилась еда. Именно здесь подруга обнаружила людей… точнее, то, что от них осталось, — усохшие, мумифицировавшиеся останки двоих мужчин. Один сидел, прислонившись к стенке, второй лежал на животе, выкинув вперед руку.

— Думаю, это служащие, — спокойно заметила я, в то время как друзья застыли, непривычные к подобному зрелищу. — Про одежду тут сложно что-либо сказать, но похоже на лабораторные халаты. Зато, — я указала пальцем на грудь сидящего, — хорошо сохранилась кожаная эмблемка. Кажется, на ней даже имя можно разобрать.

— Наверное, вход завалило и они здесь умерли от голода, — тоскливо протянула Люська, неосознанно продолжая прижимать одну руку к груди, а вторую ко рту.

Верс пришел в себя раньше подруги.

— Да нет, — медленно покачал он головой и наклонился над лежащим телом, внимательно осматривая, но стараясь не касаться. — От голода дырки в голове не появляются…

Я присела рядом, глядя в точку у основания черепа. Тальди прав. Этому человеку умереть помогли. Хотя… если несчастные страдали от голода, то один мог запросто убить второго. Я нахмурилась, подошла к второму и почти сразу увидела крошечное округлое отверстие над ухом.

— Один погиб от удара по голове, у второго огнестрельная рана, — со вздохом заключила я и, подумав, добавила: — Их убили. В свете этого могу предположить, что дверь с той стороны тоже не просто так завалило.

Найденные тела настроение не улучшили. Постояв молча над убитыми еще пару минут, мы не сговариваясь так же тихо развернулись и пошли обратно в зал. Долго бродили среди бесконечных стеллажей, пытаясь через стекло разобрать надписи на верхних папках. Попадалось все сплошь либо неинтересное, либо непонятное. Что именно мы ищем, никто толком не понимал, потому и звать Верса не спешили. Часть шкафчиков и вовсе оказалась пустой. Тальди поводил в них руками, сообщил, что здесь однозначно хранили раньше бумаги, судя по оставшейся пыли.

Ближе к обеду я обнаружила в стене тайник — замаскированный и закрытый, как положено. Мы оживились, но, как выяснилось, слишком рано. Я без труда открыла дверцу и… за ней ничего не обнаружилось. Здесь тоже, по словам Верса, когда-то лежали документы… но кто и когда их забрал, оставалось неизвестным. Был ли это тот же, кто убил сотрудников лаборатории, или бумаги просто переложили в другое место ранее — сказать наверняка мы, конечно, не могли. В общем, время шло, а ничего ценного по-прежнему не появлялось.

В тот момент, когда я уже готова была смириться с поражением, услышала голос Верса:

— Не могу сказать точно, но, по-моему, здесь под верхними листами лежат какие-то карты.

— Карты? — встрепенулась я, оборачиваясь. Верс буравил взглядом очередную пачку бумаги. До меня начало медленно доходить: бумага сделана из дерева, а Верс сквозь это самое дерево без труда видит… — Так ты же можешь их насквозь просмотреть? — наконец сообразила я. — И тебе даже колдовать для этого не нужно!

Верс демонстративно закатил глаза к потолку, затем насмешливо посмотрел на меня:

— А чем я, по-твоему, последние три часа занимался? Здесь преимущественно научная документация — заметки о ходе экспериментов, различные теории, исследовательские дневники. Для ученых, несомненно, это все представляет огромную ценность, а для нас… по большей части макулатура. Даже для меня, хотя я по профилю чаще вас сталкиваюсь с математикой и физикой.

Хм… значит, нам тут делать особо нечего. Осталась самая малость — донести до сведения Кира, что здесь его ждет кусок работы…

— А так что там за карты?

— Обычные. Географические вроде, — пожал плечами Верс, продолжая фокусироваться на папке. — Могу восстановить. На это у меня сил хватит.

Спустя полчаса мы разворачивали сложенные в несколько раз крупные листы и бережно раскладывали их на полу. Часть карт была сделана из очень тонкой полупрозрачной бумаги (никогда такой не видела), благодаря чему их можно было накладывать поверх других, совмещая изображения.

Карт оказалось достаточно много — около двадцати, но опознали мы лишь одну — политическую. Констатировали, что за последнюю тысячу с лишним лет мало что изменилось, по крайней мере в Исталии с Аданией. Правда, такой страны, как Отан, на этой карте еще не было. Остальные листы тоже с интересом просмотрели, поворачивая и так и эдак, но толком ничего не поняли. Одну, самую сложную, рассматривали особенно долго и тщательно, решив, что она может оказаться упрощенной схемой лабиринта. Впрочем, уверенности в этом не было.

Вскоре Люське подобное «развлечение» надоело, девушка вспомнила, что мы давно ничего не ели, и отправилась сооружать обед. Мы же с Тальди продолжали рассматривать непонятные чертежи. Взгляд метался от одной схемы к другой. Линии, черточки, загогулинки, непонятные обозначения уже начали сливаться и двоиться в глазах. Я отвернулась, устало потерла глаза, давая им краткий отдых, а затем снова бросила взгляд на бумаги. И мгновенно напряглась. Нагромождение линий и пятнышек в углу одной из карт, хаотичное на первый взгляд, вдруг сложилось в смутно знакомую фигуру. Я схватила чертеж, поводила по нему пальцем, пытаясь вспомнить… что-то такое я видела… причем недавно… а затем память щелчком выдала нужную картинку — мы с Джеком сидим в ресторане… мужчина проводит рукой над столешницей, и на той появляется схематичное изображение…

Я мигом разворошила бумаги, вытащила снизу политическую карту, поверх нее водрузила свою находку и легонько ее разровняла — все сошлось…

— Скажите-ка мне, пожалуйста, — задумчиво протянула я, обращаясь к друзьям, — что вы знаете об Отане?

Мои сокамерники переглянулись.

— Ну… то же, что и все…

То есть примерно столько, сколько я знала пару месяцев назад.

Решив совместить полезное с приятным, мы дружно перебрались на одеяло и налегли на бутерброды, сделанные из консервов. В конце концов, разговоры можно вести и за обедом. Не вдаваясь в подробности своей поездки вместе с театром, я кратко изложила ребятам ту информацию, которой обладала сама, — немного о нравах и обычаях современного государства, о том, что ранее Отан являлся исталийским графством, а также о стене и версиях ее возникновения.

Затем перетащила поближе карты. Разложила политическую, а сверху на глаз подогнала вторую, испещренную россыпью пересекающихся черточек и пятнышек.

— Вот! — торжественно произнесла я и обвела пальцем неровное разорванное кольцо, с трудом просматривавшееся среди хаотичных узоров.

Ребята склонились над схемой. Преимущественно кольцо располагалось на территории Исталии, на самой южной ее границе — даже южнее Алеары. Плюс захватывало полоску земли по краю Лаора, впрочем, совсем тонкую.

— Неужели граница Отана? — Верс вслед за мной обвел пальцем окружность. — Таки да, очень похоже. Выходит, эта карта показывает залежи магрита.

— Похоже на то. Причем, как видите, территория-то обследована немаленькая — вся Адания, большая часть Исталии и даже кусок Лаора. Масштабные исследования были. Скорее всего, в них и наша страна участие принимала. Вам не кажется странным… — Прикусив губу, я снова вгляделась в карту. — Даже если принять во внимание секретность проекта… почему ничего не сохранилось? Крупнейшие ученые — люди с Даром, и живут немало… Могли бы письменные свидетельства оставить после того, как в лабиринт доступ оказался перекрыт. Магрит и на поверхности изучать можно…